Хренодрабблы-2

[Kuroamber]

В старом посте с реборнодрабблами уже много драбблов, я в них путаюсь, а мне они иногда нужны на предмет «а нельзя ли из этого сделать что-то полноценное», поэтому пусть будет новый пост для складирование. Прошу прощения у ПЧ за зафлуживание ленты.
В отличие от Хот Реборна, в этих версиях есть бонус – длинные и обстоятельные авторские примечания)))
А вообще тенденция угнетает. Драбблы получаются все длиннее и длиннее)) А ведь когда-то я в 100-200 слов умудрялась историю впихивать)))

Занзас|Скуало. Пустыня. "Заткнись, мусор, или будешь вечность здесь песок жрать".
*флафф, безобразнейший флафф, ООС, и это первый и последний раз, когда я пишу про них в совокупности, потому что я все-таки слишком трепетно отношусь к этим персонажам. Писать про них по отдельности – куда ни шло*
Жарко так, что кажется – скоро кожа потрескается. Еще и чертова песчаная буря началась, жесткие песчинки забиваются под воротник и в рукава форменного кителя, который ни один из них так и не скинул – то ли из гордости, то ли из упрямства.
Они укрылись за скалой, с подветренной стороны, сидят тесно, едва ли не в обнимку, потому что камень совсем небольшой – двоим за ним едва хватает места.
Семнадцать часов прошло, с тех пор, как они здесь очутились. Семнадцать часов назад они и подумать не могли, что из-за какой-то глупого, простейшего задания застрянут в этой клятой пустыне. Без воды и пищи, разумеется, – ну кто мог подумать, что они здесь надолго? И без связи – потому что рация Сквало разбилась в сражении, а какой-то идиот снова сломал свой передатчик.
- Какого черта ты это сделал, придурок?! – орет Сквало, перекрикивая шум ветра.
Занзас лениво швыряет в него горсть песка – потому что ничего другого под рукой нет. В это проклятой пустыне вообще ничего нет, кроме этого проклятого песка. Из-за бури кажется, что даже неба нет – его заволокло вихрем. Из-за этого Сквало кажется, что они сидят в каком-то долбаном песчаном гробу. Довольно большом гробу, надо сказать.
- Эй, босс! - снова кричит Сквало. – А что, если нас так и не найдут?
- Заткнись, мусор, или будешь вечность здесь песок жрать. Не каркай, - огрызается Занзас.
- На вечность меня не хватит, - Сквало криво усмехается. – Я сдохну скорее. И ты вместе со мной. Правда, замечательно – умереть в один день? – от жажды у него уже слегка мутится в голове. Какая-то часть сознания отстраненно отмечает, что ему, наверное, скоро начнут мерещиться реки и озера. Какой достойный финал – сдохнуть, гоняясь за миражами. – Будем лежать тут двумя скелетиками, а потом нас окончательно занесет этим чертовым песком.
- Не дождешься, - бросает Занзас. – Я проживу дольше. В крайнем случае – сожру тебя. На сколько там процентов тело состоит из воды?
- Не поможет, - бормочет Сквало, криво ухмыляясь. – Я высохну и от меня останется обтянутый кожей труп. Он будет скрашивать твое одиночество, если ты протянешь дольше…
Сквало дергается, получив прямой в челюсть, и орет:
- Совсем сдурел, придурок?!
- Да так, подумал, что у тебя совсем уже крыша поехала, - мрачно говорит Занзас, вращая правой кистью. – Вот только посмей сдохнуть раньше меня без моего разрешения, мусор.
- Не дождешься, - парирует Сквало. – Как же, избавлю я тебя от своего присутствия раньше времени. Думаешь, я смогу?
- Пару раз мне приходилось думать, что так оно и есть, - нехотя признается Занзас.
И тут же умолкает, отворачивается. Считает, что сказал слишком много или просто не желает разговаривать дальше – кто знает?
Сквало долго смотрит на спину босса, отстраненно думая, что придется им все-таки сдохнуть в один день – иначе просто не получится; а потом, заставив организм позабыть о голоде и жажде, засыпает. Все равно, пока здесь бушует буря, идти куда-то нет смысла…
Он уже не слышит, как Занзас трясет его за плечо и орет, чтобы не смел тут падать в обморок, потому что Занзас запрещает – слышишь меня, мусор! – запрещает ему подыхать без разрешения…
А приходит в себя уже в вертолете. С кресла напротив скалится Бельфегор, который хоть и объявляет во всеуслышание, что метит на место Сквало, но сейчас фактически спасает его от смерти, протянув стакан воды.
- Босс… - отмахнувшись от стакана, хрипло выдавливает Сквало. Губы пересохли, язык с трудом ворочается во рту, но он заставляет себя спросить: - Где этот чертов босс?
Принц кивает в сторону кабины пилота.
- Там. В куда лучшем состоянии, чем ты. Уже оклемался и орет на Леви с Луссурией, что так затянули с поисками. – И, сдается мне, не за себя он беспокоился, хотя никогда этого не признает… Так что не разочаровывай его, - Бельфегор снова сует мечнику под нос стакан.
- Да на кой черт мне этот мусор сдался? – раздраженно спрашивает незаметно вышедший из кабины Занзас. А потом добавляет, пристально глядя на Сквало: - Но если снова решишь трагически погибнуть без моего соизволения, знай – откопаю тебя на том свете и убью второй раз – самолично.

Бьякуран | Шоичи. Запах страха. "Ты мнительный, Шо-чан".
*этим я довольна, про это я даже долго распространяться не буду. Хотя оно глупо и пафосно))*
- Заходи, - слышится голос из комнаты, и Шоичи замирает, так и не донеся кулак до двери.
- Да, Бьякуран-сан, - он старается, чтобы голос звучал твердо, но, кажется, у него не слишком получается.
Бьякуран сидит на диване напротив окна и то ли улыбается в своей обычной манере, то ли щурится – с ним не поймешь.
Может, зрение у него плохое? Шоичи мог бы посоветовать ему приличного офтальмолога…
Господи, да о чем он думает?
Ну да, все правильно… Иногда Шоичи кажется, что Бьякуран просто читает его мысли, вот у Ирие и появилась привычка думать в его присутствии о всяких глупостях.
- Я не умею читать мысли, Шо-тян, - мягко говорит босс Мильфиоре, и из рук Ирие валится папка с бумагами.
- Откуда… - бормочет он, собирая рассыпавшиеся листы, - откуда вы…
- Ты мнительный, Шо-тян, - улыбается (щурится?) Бьякуран. – Слишком мнительный. Слишком не уверен в себе, слишком боишься меня. А я чую твой страх.
- Простите… - едва слышно бормочет Шоичи, не осмеливаясь поднять голову.
- Мне вот любопытно, - спрашивает Бьякуран, - тебе действительно есть, чего бояться, или ты просто так, для профилактики?
- Я…
Бьякуран смеется и мягко, но непреклонно отбирает у него отчет.
- Читать я и сам умею, - ласково говорит он. – А ты какой-то бледный, Шо-тян. Иди-ка, отдохни.

Шоичи выходит из комнаты и долго пытается отдышаться, прижавшись лбом к холодному стеклу. В обычное время он боится и старается не подходить к прозрачным стенам небоскреба лишний раз, но сейчас такой простой, понятный и привычный страх высоты – спасение. Он вытесняет тот иррациональный страх, который возникает у Шоичи при виде Бьякурана.
Шоичи бредет вдоль стены. Внизу, в доброй сотне метров бредут по улице микроскопические человечки, проносятся машины. Вниз смотреть страшно, но Шоичи впускает этот страх в свое сердце.
Бьякуран чувствует, что подчиненный боится, но, кажется, все еще не знает, почему.
Иногда Шоичи кажется себе загнанным зверем, которого преследует хищник с ласково прищуренными глазами. Сам не заметишь, как окажешься обедом такого.
Но Шоичи не отступит – потому что давно уже привык к этому страху. Научился бояться, «не боясь» - впускать страх в самое сердце, но не обращать на него внимания перед главной целью.
Именно поэтому он раз за разом проделывает этот путь. Именно поэтому он позволяет Бьякурану почувствовать, что боится, позволяет боссу Мильфиоре ощутить, что тот смыкает пальцы на шее Ирие…
И именно поэтому Шоичи не даст Бьякурану почувствовать свои истинные намерения.
Ну, по крайней мере, он очень на это надеется.

Мукуро | Хибари. На тонущем корабле.
*Безобразие и очередное подтверждение того, что мои старые зарисовки зря не пропадают. Изначально ситуация с кораблем была про Варию, но ту вещь я так и не дописала. Но легких движением руки несколько деталей меняются, корабль топится и история становится про Хибари и Мукуро.
На самом деле, из старой зарисовки взято, конечно, далеко не все, писала я по заявке с нуля, а потом добавила несколько деталей из старого. Дона Джованни, например))
И да, я не особо люблю этот пейринг, на самом деле.
Первая фраза – мой личный, персональный мем. Когда-то давно я очень любила читать одну книжку под названием «Проверь свои знания». Ну, вообще, книжек было десять, у меня из всего набора в наличии было четыре. В одной из них были задания по русскому языку. Одно из них – на нахождение несоответствий в стиле. Ну, то есть, смешение, скажем, разговорного и официально-делового, ну и прочее. И одним из примеров была эта фраза, которая очень запала мне в душу, и которую я с тех пор использую для обозначения «разрыва шаблона».*

По лазурному морю плыл величественный трехпалубный теплоход водоизмещением в двадцать тонн…
Объективно говоря, море было не больно-то лазурным. И даже не синим, как полагается порядочному водоему, отражающему в себе бескрайнюю небесную высь. Винить в этом полагалось погоду. Свинцово-серые тучи заволокли небо еще неделю назад, и с тех пор сквозь них не пробился ни один солнечный луч.
Хибари снова уцепился за перила левого борта «Алмазной звезды» - ржавого корыта, принявшего на себя непосильную миссию по доставке доблестных Хранителей Тумана и Облака с солнечных итальянских берегов к суровым берегам японским.
- Что, укачивает? – сочувственно спросил вцепившийся в мачту Мукуро. Расставаться со своей опорой у него не было ни малейшего желания – укачивало на корабле порядочно даже в штиль, а уж когда штормило – лучше было сидеть в каюте, привязавшись ремнями к койке, и не высовывать нос наружу.
Хранители и не вылезали бы, если бы не тот прискорбный факт, что все удобства: столовая, капитанская рубка и кают-компания - располагались на верхней палубе, в то время как каюты пассажиров – на нижней.
- Напомни мне устроить локальный камикорос Саваде, когда мы вернемся, - процедил Хибари сквозь зубы. – Я ему это поездочки не прощу.
- Я недавно говорил с капитаном, - обнадежил Кею по-прежнему обнимающийся с мачтой Мукуро. – Кажется, мы приплывем завтра на рассвете.
- Ты что, понимаешь, что он говорит?!
Удивление Хибари не было наигранным. Капитан «Алмазной звезды» стал очередным дополнением в бесконечной череде кошмаров этого плавания.
В начале плавания он представился доном Джованни, но потом перестал откликаться на это имя. Национальность этого человека тоже не поддавалась идентификации. С пассажирами он разговаривал на чудовищной смеси английского и итальянского, а с матросами общался исключительно с помощью брани, запас которой у него, кажется, был неиссякаем. Выяснить по ругательствам, подданным какой страны является капитан, тоже не представлялось возможным: в его речи непринужденно соседствовали друг с другом португальские и китайские, русские и турецкие, английские и японские заковыристые словечки.
Впрочем, перевозчиком он считался надежным. Да и выбора другого не было – путь в аэропорты Мукуро был заказан с момента побега из Вендиче.
- Эти его слова так меня обнадежили, что поневоле пришлось их понять, - откликнулся Мукуро и, дождавшись момента, когда волны чуть поутихли, в два шага очутился рядом с Хибари. – Ну что, еще два рывка, и мы в кают-компа…
Оборвать свою речь Хранителя Тумана Вонголы заставил чудовищный скрежет.
На капитанском мостике показался кричащий что-то матрос. Вслед за ним появился и пошатывающийся капитан Джованни.
- По-моему, он кричит, что мы напоролись на рифы, и теперь у корабля в днище пробоина, - флегматично сообщил Хибари.
- Мы тонем? – обрадовался Мукуро. – Нам придется забраться в шлюпку и на веслах добираться до Японии?
- Не хочется остужать твой пыл, но ты за все время плаванья видел на этом корабле хоть одну шлюпку?
- Иными словами, ты хочешь сказать, что наши дела плохи?
- Твоя сообразительность порой не знает пределов.
- Знаешь, по-моему, это очень романтично. Ты и я, тонем на просторах бескрайнего Тихого океана… Разве не здорово? – Мукуро мечтательно возвел разноцветные очи горе.
- Если это так здорово – можешь тонуть в одиночку, травоядное, - огрызнулся Кея
- Кстати, ты заметил один плюс в нашем нынешнем положении?
- Про то, что оно чрезвычайно романтично, ты уже сказал.
- Нас больше не укачивает. Теперь мы, по крайней мере, смирно стоим на месте, зацепившись за этот твой риф.
- Даже не знаю, радоваться ли, учитывая, что, насколько я вижу, на нижней палубе уже появилась вода, - констатировал Кея, свесившись за борт.
На корабельной лестнице образовалась небольшая очередь из матросов, которые пытались подняться наверх. Хотя, на что они рассчитывают – было непонятно. Шлюпок, как уже заметил Кея, на корабле не было.
- Как ты думаешь, твоя птица сможет унести нас отсюда? – поинтересовался тем временем Мукуро.
- Может, прекратишь паясничать и подумаешь, что делать? – Хибари тяжело вздохнул. Вся это ситуация категорически не нравилась ему с самого начала. Находиться на одном корабле с этим проклятым иллюзионистом – то еще удовольствие. А уж тонуть на одном корабле с ним же… Кто сказал, что женщина на корабле – к несчастью? Мукуро на корабле – вот настоящая беда.
- Хибари-кун, - то ли ему послышалось, то ли в голове причины несчастий и впрямь прозвучали жалобные нотки. – Знаешь, я никогда не любил плавать…
- Не любил, или не умел? – прищурившись, осведомился Кея.
- Я продержусь на плаву минуты две от силы, - нехотя признал иллюзионист.
- Травоядное… - констатировал Кея и тяжко задумался.
Савада отправил его в Италию за Мукуро. И, несмотря на всю личную неприязнь Хибари к тому, вернуться теперь без иллюзиониста было бы неправильно. Не с точки зрения этики или морали, а с точки зрения порядка. Какой был смысл тратить свое время, если задание не увенчалось успехом?

***
Утром на пляж небольшого японского городка вынесло массивную дверь с криво вырезанными буквами «Алмазная звезда».
- Чтобы я хоть еще раз поплыл куда-то с этим чертовым травоядным, - шипел Кея, пиная полубесчувственную тушку Мукуро. Тот, похоже, все-таки умудрился нахлебаться воды, или просто замерз, пробултыхавшись в океане семь часов. Им еще повезло, что было лето.
Впрочем, иллюзионист еще дышал, и это вселяло в душу Кеи то ли оптимизм, то ли некое смутное сожаление. Впрочем, приоритеты он для себя уже расставил…

Хибари тяжко вздохнул, закинул руку Мукуро себе на плечо и потащил хранителя Тумана к ближайшему жилому дому, проклиная про себя и Саваду, который его во все это втравил, и иллюзиониста, который хоть и выглядел тощим, но отчего-то оказался очень тяжелым, и капитана «Звезды», и всех матросов на судне…
Впрочем, где-то в глубине души он не мог не признавать, что все это – действительно чрезвычайно романтично.

UPD от 25.01.10 с нового круга и одно с предыдущего:
Вонгола.Нападение Мильфиоре, блокада Намимори. Сходить с ума от голода.
Шла третья неделя блокады. Высунуться с тайной базы на улицу было решительно невозможно – по всему Намимори сновали Мильфиоре, все улицы, закоулки и окрестности просматривались, и выйти сейчас значило бы указать врагам: «Да вот же она, наша база, прямо здесь!».
Запасы съестного, между тем, подошли к концу четыре дня назад.
Бьякуран не забывал ежедневно ломать их сеть и показываться на экране, демонстративно поглощая очередной десерт, что тоже немало угнетало всех обитателей базы.
- А птица – это деликатес, - произнес Ямамото, утративший некоторую часть своего оптимизма.
- А кенгурятина – тем более, - поддакнул Рёхей, хищно поглядывая на коробочку.
- Кошатина тоже сгодится, - подхватил Гокудера.
- А львы занесены в Красную Книгу, - печально протянул Цуна.
- Десятый! – торжественно возгласил Гокудера. – В случае чего, можете приготовить из меня бифштекс!
Несколько минут Цуна всерьез обдумывал предложение верного хранителя Урагана, но пересилил себя и покачал головой.
- Нет, Гокудера-кун, я не могу принять такую щедрую жертву.
- А у Варии на ужин отбивная из акульего мяса, - Ямамото принюхался к запахам из кухни. – Но они не поделятся. Вчерашним павлином ведь не поделились.
Остальные Хранители грустно покивали.
А сидящая в уголке Хром методично ощипывала сову.

Реборн | Фонг. Опий. "Ты мне всегда нравился"

- К Фонгу. Есть дело, - отрывисто говорит высокий мужчина в шляпе, надвинутой на глаза.
Маленькая китаяночка в национальном платье понятливо кивает и шустро убегает куда-то в подвал. Ну да, где ж еще располагаться опиекурильне? Только в подвале мирного, казалось бы, магазинчика по продаже редких сортов китайского чая.
Реборн кривится и привычно нащупывает в кармане пистолет. Холодная сталь в ладони успокаивает и придает уверенности.
В любой другой ситуации он бы вообще не счел нужным беспокоиться из-за обычного делового визита. Но это не совсем обычный визит… И кто знает, что на уме у этих китайцев?
Они объявились на Сицилии относительно недавно – пару лет назад. Мафию не трогали, в ее сферы влияния поначалу не лезли, но и сами вежливо и решительно давали понять, что чужих в своих делах не потерпят.
Самые ретивые боссы понимать это решительно отказывались, так что в дело пошли наемники, призванные разобраться.
Так, по заказу одного из представителей какой-то шушеры Реборн и встретился впервые с Фонгом. Должен был убить, но шустрый китаец чем-то приглянулся киллеру: то ли вязкими восточными манерами: вежливость на грани смертельного оскорбления, решительный отказ на грани согласия; то ли еще чем-то – Реборн не задумывался особо. Важно одно – Фонга он убивать не стал. Уж больно полезный типчик. Чудной – но полезный. Теперь вот пригодится.
- Проходите, - китаяночка вернулась. Уважения в глазах прибавилось: знает, Фонг мелкую сошку к себе вниз не зовет. Побывать там – удел немногих.
Реборн спускается вниз по прочным ступеням. Восемь штук – помнит с предыдущего раза. Дверь в подвал открыта, теперь пересечь почти пустое помещение и откинуть ковер на стене, скрывающий от непрошенных гостей вход в курильню.
Впрочем, кроме Реборна здесь гостей пока нет. Китайская верхушка собирается после полуночи, а сам Фонг – не гость, а хозяин.
Сидит вон, посреди горы подушек, лыбится. Вроде как дружелюбно, а попробуй, пойми, сколько кинжалов за этой ухмылочкой припрятано.
В руках у китайского главаря длинная трубка.
- Гробишь себя дрянью? – риторический вопрос. Вроде ритуального приветствия. – Есть дело.
Фонг откладывает трубку.
- Защитить часть Тринисетте. Нужно семь человек. Ты подходишь.
- Мне нравится Ваш подход к делу, - китаец продолжает ухмыляться. – Подробности?
- Согласишься – будут подробности.
- Предлагаете мне приобрести у Вас кота в мешке?
- Это не моя тайна. Разработками занимается Верде – ты должен был о нем слышать.
- Да. Доводилось.
- Ну и все. Я сам пока еще не посвящен во все детали, - тут Реборн немного кривит душой. - Мое дело: заручиться твоим согласием.
- Что я выигрываю?
- Передел сфер влияния, - а вот тут Реборн говорит чистую правду. – Есть пара кланов, которые могут согласиться с вами сотрудничать. Я лично за этим прослежу
- Предположим, я согласен, - Фонг подносит трубку к лампе. – И что же дальше?
А дальше ты соглашаешься стать бесполезным и не способным повзрослеть младенцем, цель жизни которого – защитить вверенную ему соску. Дивная перспектива?
Вслух этого Реборн, конечно же, не произносит.
- С деталями тебя ознакомят позднее, - говорит он вместо этого. – И да, есть одно условие… Вот этого, - Реборн вытаскивает, наконец, из кармана пистолет и тычет дулом в курительную трубку Фонга, - у тебя не потерпят.
- А если я не соглашусь?
Выстрел. Трубка в руках ошеломленного китайца разлетается на мелкие кусочки.
- Реши-ительно, - тянет Фонг. – Полагаю, это значит, что если Вы снова увидите у меня эту штуку – выстрел последует уже в меня?
- Соображаешь. За это ты мне всегда нравился, - Реборн разворачивается и идет к выходу. Бросает через плечо: - Через три дня. Готовься. За тобой приедут.
- Эй! – уже на пороге окликает его китаец. – Позвольте поинтересоваться – почему именно я?
Кривая усмешка от самой двери.
- Я же говорил – ты мне всегда нравился.


Дино | Сквало. "Твоя гордость граничит с безумием".

- Какого черта ты меня снова спасаешь?! – зло спрашивает висящий на плече у Кавалонне Сквало. – Я тебя об этом просил?
- Ну, это уже становится традицией, - пытается отшутиться Дино, но под пристальным взглядом мечника тушуется и сердито говорит: - А что, лучше, если бы ты там помер?
- Куда ты меня тащишь? – вопрос Дино демонстративно игнорируется.
- Там ребята, - Кавалонне машет свободной рукой в сторону леса. – Сражаются с Венками. Надо помочь… Ты чего? – он недоуменно смотрит на внезапно остановившегося мечника.
- Оставь меня здесь, - шипит Сквало. – Оставь, слышишь. Ненавижу, когда кто-то видит мою слабость.
- Твоя гордость граничит с безумием, - грустно говорит Дино.
- Граничит? – Сквало хрипло смеется. – Она давно уже пересекла эту границу. Но, - раненый-раненый, а хватка у него железная. Дино морщится: рука Сквало вцепляется ему в плечо, - кто тебе сказал, Кавалонне, что на мою гордость можно втаптывать в грязь?
- Не придуривайся, - Дино осторожно тянет его за единственный оставшийся рукав. – Пойдем.
- Не пойду, - упрямо говорит мечник и пытается отползти в сторону.
- Ты не оставляешь мне выбора, - Кавалонне вздыхает и, прежде чем раненый Сквало успевает что-то понять, бьет того ребром ладони по шее.
Супербия беззвучно оседает на траву.
- Знаешь что, - сердито говорит Дино и снова волочет тушку Сквало вперед, - я тебя все равно вытащу. А гордость свою засунь, куда хочешь…
Потом ему непременно влетит от бывшего соученика. И Дино даже согласен на это – ведь ради того, чтобы отвесить пинка Кавалонне, Сквало непременно постарается выжить.


Кикио | Закуро. Мелкие пакости друг другу. "Твой чертов волос опять в моем супе" .
Кто-то говорит, что противоположности притягиваются. Определенно не их случай.
Закуро и Кикё невзлюбили друг друга с первого взгляда, и неприязнь эта росла день ото дня. Их взаимоотношения друг с другом напоминали скорее тщательно продуманные боевые действия, нежели командную работу. Ситуация усугублялась и тем, что Дейзи с Блюбелл тоже активно помогали в этом конфликте: каждый – своей стороне, а единственный оставшийся Венок – Торикабуто останавливать никого не пытался. Бьякуран же давно махнул рукой на все попытки примирить подчиненных и вообще действовал по принципу «чем бы дитя не тешилось».
Дейзи, которого Закуро подсылал в спальню к Кикё, воровал у того клипсы, а Блюбелл никогда не забывала облить водой проходящего мимо ее резервуара хранителя Урагана.
Старшее поколение действовало более изощренно и предпочитало вести информационную войну.
Кикё старательно распускал слухи о специфических пристрастиях Закуро, благодаря чему половина подчиненных от того дружно шарахалась, а другая половина проявляла к начальнику повышенный интерес.
Закуро в долгу не оставался и на досуге сочинял про Кикё гнусные пасквили, которые подбрасывал в личные документы остальных сторонников Мильфиоре.

А совместные трапезы Венков и вовсе проходили по одному сценарию.
- Твой чертов волос опять в моем супе! – всякий раз возмущенно орал Закуро. – Я тебе их подпалю когда-нибудь!
- Это не мой, это Дейзи, - даже не глядя в его сторону, привычно отвечал Кикё. – Не подпускай его к своей тарелке. Растишь нахлебника…
Когда ругань достигала апогея, в дверях неизменно появлялся Бьякуран с ласковой улыбкой и вопросом:
- Веселитесь, ребята?
И приходилось сбавлять обороты, потому что при начальстве не поругаешься.

И всякий раз каждый из них в глубине души думал, что это ведь и вправду весело. И, может статься, куда веселее, чем амбициозные планы Бьякурана-сама.

Дино | Скуало. Учить ездить верхом. "Ну что ты вцепился в поводья, ей же больно! Отпусти немного!", "Выбирай: или я больно вцепляюсь в повод, или я ещё больнее вцепляюсь тебе в шею!", H!
- Так, одну ногу в стремя, подтягиваешься за луку седла и перебрасываешь через круп другую, - Кавалонне бегает вокруг, раздавая «ценные» указания. Сквало скрежещет зубами: назойливый соученик скорее раздражает, чем помогает.
- Ну же, - торопит Дино.
Так. Представь, что эта штука - не живая.
Самовнушение помогает, и в следующую секунду Супербия не без некоторой грациозности взлетает в седло.
- Здорово, - Дино с легкой завистью вздыхает. – Когда мне впервые пришлось учиться езде, меня три человека на коня усаживали.
- Кавалонне, - напряженно произносит Сквало, одной рукой вцепившись в луку седла, а другой подхватив поводья. Ему сейчас не до похвал. – Она куда-то идет…
- Это нормально, - Дино смеется и легко вскакивает в седло.
Сквало недружелюбно косится на соученика. Надо же, какие скрытые таланты. Недотепа Кавалонне, который в школе и шагу сделать не может, чтобы не наткнуться на угол, вдруг прекрасно ездит верхом. Откуда что берется?
- Лошади послушные и смирные, - улыбаясь, объясняет тем временем Дино. – Не волнуйся.
- Кто тут волнуется?! – орет Сквало.
От громкого голоса лошадь нервно дергает ушами и шарахается в сторону.
- Стой-стой, девочка, - подъехавший Дино легко успокаивает животное и хлопает Сквало по руке. - Ну что ты вцепился в поводья, ей же больно! Отпусти немного!
- Выбирай: или я больно вцепляюсь в повод, или я ещё больнее вцепляюсь тебе в шею! – Сквало честно пытается говорить потише, но выходит не слишком-то успешно.
- Лучше мне в шею, - смеется Дино. – Я-то переживу, а вот твоя лошадь ни в чем не виновата. Но сначала, - соученик легонько бьет лошадь пятками в бока, и та послушно идет вперед, - тебе придется догнать меня, Сквало!

Сквало | Ямамото. «Кто-то молод и неизлечим, их сотни, тысячи мрут, а ты – дурак». (с)
Иногда Ямамото становится хреново. Но он не считает себя вправе жаловаться – ребятам и так приходится нелегко. Да и что они могут сделать, в самом-то деле?
И поэтому он продолжает с успехом разыгрывать из себя дурака-бейсболиста. Продолжает жизнерадостно – по-дурацки! – улыбаться.
Но все же иногда ловит на себе тревожные взгляды Цуны – интуицию того обмануть трудно. Но Савада слишком застенчив, чтобы подходить с прямыми вопросами. Да и подойди он – ничего Ямамото бы ему не сказал.
В Варии все иначе. У варийцев не принято жалеть друг друга, не принято принимать близко к сердцу переживания даже тех, кто с тобой в одной лодке.
И поэтому сейчас – сидя у костра, на котором поджаривается какая-то рыбешка – Ямамото наконец начинает говорить. Говорить с человеком, которому, в общем-то, глубоко плевать на все личностные переживания и внутренние терзания Ямамото Такеши. И, если честно, разговором это не назвать – просто монолог. Сквало молчит: то ли слушает, то ли думает о чем-то своем.
Нет, похоже, все-таки слушает, потому что, когда Ямамото наконец замолкает, Сквало задумчиво произносит:
- Кто-то молод и неизлечим, их сотни, тысячи мрут, а ты – дурак…
Ямамото вскидывает голову и вопросительно смотрит на Сквало.
- Ты – живой, - Сквало хватает его за шиворот. – И Ямамото Такеши из этого времени – тоже живой. И до тех пор, пока у тебя есть руки, чтобы держать меч, ты можешь сражаться. Как по-твоему, достаточный повод для радости?!
- Но… - Ямамото хочет сказать про отца, про бейсбол, про Намимори, который совершенно не похож на прежний – но не успевает: кулак Сквало впечатывается ему в подбородок, и Ямамото опрокидывается с бревна, на котором сидел.
- Эй, приди в себя, Ямамото Такеши, - говорит Сквало, опуская кулак. – Ты сам на себя не похож. Когда мы сражались во время Конфликта, ты был мягкосердечным идиотом, но хотя бы знал, чего хочешь. А сейчас я вижу перед собой тряпку. Ты сам не знаешь, к чему стремишься. Тебе даже не хватило решимости победить этого придурка Генкиши.
- Ох, - Ямамото, поморщившись, поднимается с земли. Возражать Сквало он и не пытается – понимает что тот прав. Но заставить себя не думать о том, что уже произошло в этом времени, и сосредоточиться на грядущем – очень сложно.
- То, что уже произошло – не изменить. Но пока что ты в силах предотвратить то, что ожидает тебя впереди, - серьезно говорит Сквало, словно откликаясь на его мысли. – За это ты должен сейчас сражаться, ради этого должен сосредоточиться на мече.
- А иначе, сопляк, - Сквало недобро усмехается, - я тебя сам убью. В конце концов, если ты снова проиграешь, это ударит по моей репутации твоего наставника. Не могу же я, в самом деле, допустить такое!

Занзас | Сквало. После «разморозки» - вспоминать все забытые навыки.
Тройка. Четверка. Семерка. Последний выстрел уходит «в молоко».
Занзас со злостью бросает пистолеты и начинает разглядывать свои руки.
- Босс. Успокойся.
- Заткнись, - зло бросает Занзас. Переводит взгляд на пару бывших когда-то привычными «Дезерт Игл». За восемь лет руки отвыкли держать двухкилограммовые пушки.
Сложно целиться, сложно удержать прицел… Непривычно.
- Успокойся, - холодно повторяет Сквало.
Сквало тоже непривычный. И даже не из-за отросших лохм – а ведь Занзас и не думал никогда, что тот будет упрямо следовать дурацкому обету.
Просто парень, бывший на два года младше, превратился во взрослого мужчину. Просто дерганый, агрессивный подросток стал уверенным в собственных силах бойцом, которому не нужно никому ничего доказывать.
В то время как Занзас остался тем же, что и восемь лет назад.
- Поспеши, - а еще, Сквало, похоже, научился командовать.
Конечно, возглавлял Варию все эти годы…
- Когда закончишь с этим, - мечник кивает на мишень, - нужно будет разработать план действий.
- Что, понравилось чувствовать себя боссом? – резко, не сумев сдержаться, бросает Занзас.
- Не понравилось, - спокойно отвечает Сквало. И добавляет: - Ты бы не дергался босс, а стрелял. Нам через два часа выступать, а в таком состоянии тебя скорее прикончат, чем ты кого-то.
- Выкладывай свой план действий, - хмуро говорит Занзас. – Такими темпами я еще долго здесь провожусь.
- Я думаю послать в разведку отряд Леви. Они проверят обстановку и перекроют выходы. А потом мы осторожно…
- Долго, - возражает Занзас. – Какого черта тянуть время, если можно пойти напролом? Там две резервных переправы, одна – полуразрушенная. Поставим на северную Бельфегора, а на западную – Леви, а сами пойдем в лобовую атаку.
- Опасно, - Сквало хмурится. – Бельфегору может придтись нелегко, если он столкнется с таким количеством врагов. Да и Леви достанется. Я за то, чтобы повременить.
- Какое, нахрен, повременить?! – рявкает Занзас. – Если они мусор, не способный справиться с таким противником, какого черта они тут вообще делают? И какого черта ты пытаешься их выгородить?
Занзас хватает с полки новую обойму и запускает ее в Сквало
Сквало уворачивается и мерзко ухмыляется.
- Старый добрый босс… Похоже, ты все-таки вспомнил забытые навыки.
- Заткнись, мусор, - привычно огрызается Занзас и перезаряжает пистолет. А потом – быстро, почти не глядя на мишень – стреляет. Четыре пули – он знает это – ровно ложатся одна на другую, точно в темную точку в самом центре.
Сквало подходит, кладет на место пойманную обойму. Рассеянно переводит взгляд с Занзаса на мишень.
- Что не так, мусор? – раздраженно спрашивает тот.
- Ничего, - Сквало пожимает плечами и усмехается. - Просто… похоже, босс наконец вернулся.

Фран | Бельфегор. Первые дни Франа в Варии. "Семпай, почему Вы меня так ненавидите? У меня для ненависти причин куда больше, между прочим". Избегать смотреть на принца. NH!
Фран сидит на подоконнике и болтает ногами, смотря на закат. Форменная куртка привычно ощетинилась ножами Бельфегора – принц снова развлекается метанием оружия по живой мишени. Новичок похож на недоделанного дикобраза.
Бельфегор ухмыляется и дополняет картину еще двумя ножами. Они втыкаются в куртку симметрично – под левую и правую лопатки. А Фран даже не дергается.
Бельфегору становится скучно. Новичок вообще довольно нудный тип. Но принц не успокаивается – ему хочется добиться от новоявленного иллюзиониста хоть какой-то реакции.
- Семпай, - Фран внезапно разворачивается и перекидывает через подоконник одну ногу – Бельфегор едва успевает опустить нож: одно дело метать его в спину, и совсем другое – в лицо, - почему вы меня так ненавидите? – спрашивает он, равнодушно рассматривая распахнутые оконные створки.
- С чего ты вдруг заинтересовался, лягушка? – Бельфегор слегка застигнут врасплох и, чтобы выгадать время, отвечает вопросом на вопрос. Он вовсе не ненавидит новичка – много чести! – просто тот сильно – иррационально – его раздражает. Он появился не к месту и не ко времени.
- Да так, - Фран пожимает плечами, продолжая буравить взглядом раму. – Просто это немного нелогично. У меня для ненависти причин куда больше, между прочим. Эти ваши ножи и недружелюбное поведение в целом…
- Так ты меня ненавидишь, лягушка? – Бельфегор слегка удивлен.
- Я никого не ненавижу, - равнодушно откликается Фран, не поднимая глаз.
- Это значит, что ты ненавидишь всех одинаково?
- Ну что вы, семпай. Ненависть – слишком громкое слово. Но если бы я ее испытывал, то не преминул бы об этом сказать. Впрочем, если бы вы были дольше знакомы со мной, то поняли бы, что я не склонен выражать свои мысли завуалировано. Я, как правило, говорю, что думаю.
- Как же ты меня раздражаешь, лягушка, - шипит Бельфегор .
- Я могу сказать о вас ровно то же самое, - невозмутимо отвечает Фран.

Бельфегор | Фран. Полутёмное помещение. Дым сигарет. Джаз.
Когда семпай ткнул мне ножом в бок, я по привычке не обратил внимания. Продолжил слушать итальянку за микрофонной стойкой. Она пела какую-то джазовую песню.
У нее был низкий хрипловатый голос. Мне такие нравятся.
Саксофонист тоже был неплох, а вот тощий пианист изрядно лажал, но слушать мне это не мешало. Уж больно хорошо итальянка пела.
Тип за соседним столиком потянулся к пепельнице. Я мысленно скривился. Здесь и так не продохнуть, а эти подлецы еще дымят, как паровозы. Нет, так-то я ничего против сигарет не имею: в Варии половина младших офицеров курит – я привык.
Разумеется, я ничего не сказал. Вообще никак не показал, что мне не нравится эта его сигарета в нескольких дюймах от моего носа – в баре было очень тесно. Продолжал сидеть с равнодушной рожей, как обычно. Не люблю, когда по моему лицу понимают, что я на самом деле думаю.
И я даже бровью не повел, когда раздраженный семпай снова ткнул меня своим ножом. Хотя меня, конечно, немного раздражала эта его манера.
- Эй, лягушка, ты меня слушаешь? – прошипел он мне в самое ухо.
Я вздохнул.
- Вы говорили о том, чтобы я не упустил того типа за барной стойкой.
Бельфегор поморщился. Наверное, рассчитывал, что сможет ткнуть меня носом в грязь, но тут он облажался.
- Кстати, а почему вы сами за ним не присматриваете, семпай? – поинтересовался я. Специально, чтобы позлить его, конечно.
- Он – шестерка, - презрительно отозвался Бельфегор. – Я займусь тем, с кем он должен встретиться. А эту мелочь оставляю на тебя.
- О да, разумеется, вы не станете пачкать руки черной работой. Вы ведь – настоящий принц, семпай, - протянул я.
С известной долей иронии, конечно.
Бельфегор, кажется, не понял, что я над ним смеюсь. По крайней мере, нож он в меня не кинул.
По мне вообще трудно понять, когда я говорю всерьез, а когда с иронией.
Но чаще – второе, конечно. И вот знаете, иногда придет в голову какая-нибудь колкость, и знаешь, что лучше бы помолчать, а все равно – не удержишься и скажешь.
И приходится делать невинное лицо – будто я и не при чем вовсе.
Как, например, вот сейчас, когда назвал семпая принцем… Я же не знал, что он это всерьез воспримет.
Хотел бы я знать, правда ли он - принц? Я расспрашивал капитана Сквало, но тот только буркнул что-то невразумительное. А больше в Варии никого все равно не спросишь. А мне было до чертиков интересно.
Мне вообще в Варии все было интересно. Мне здесь нравилось. Я с самого начала, когда связался с Мукуро-сенсеем, понял, что вытащил свой счастливый билет.
Ну вот ровесники мои… разве могут они они вот так сидеть в полутемном баре, слушать, как итальянка поет джазовую песню, и ждать, когда нужно будет встать и идти за своей целью, чтобы оглушить ее иллюзией?
Да и вообще, варийцы – психи, конечно, но с ними весело. Лучше даже, чем со старыми товарищами Мукуро-сенсея…
Впрочем, очередной нож, полученный в спину от этого подлого принца, заставил меня несколько усомниться в последнем умозаключении.

Занзас | Сквало, холодное утро, кофе с корицей. «Ты ждал?»
В резиденции Варии холодно. Это никак не связано с температурой в помещениях – кого волнуют показания термометра? Просто все здесь стыло и мертво – как в склепе.
На улице, в синих предрассветных сумерках можно различить фигуры людей в темных, надвинутых на глаза шляпах и длинных плащах. Они похожи на больших нахохлившихся птиц – предвестников беды. Наблюдение, посланное внешним советником…
Занзас отворачивается от окна. На черных птиц смотреть не хочется.
Он неторопливо прихлебывает крепкий черных кофе и бездумно рассматривает стену напротив своего кресла.
От кофе пахнет корицей, имбирем, лимоном и еще какой-то неизвестной хренью.
Кто-то из младших офицеров варил. На свое счастье, додумался хотя бы не добавлять молока, полудурок.
Зато кофе горячий, и о кружку можно погреть руки.
Занзас переводит взгляд на дверь.
- Заходи, чего на пороге топчешься?
- Ты ждал? – Сквало просовывает голову в дверь.
Занзас дергает плечами.
- Еще бы ты не приперся с утра пораньше.
- Ты на удивление спокоен, - замечает Сквало.
Подходит, устраивается на краю стола, беспокойно дергает длинную прядь волос.
- А ты ждал, что я истерику закачу, что ли? – спрашивает Занзас с кривой усмешкой. – Думал, начну крушить мебель о головы подчиненных и пришел принимать удар на себя?
- Восемь лет прошло, - Сквало наконец говорит то, что нужно было сказать с самого начала, еще до Конфликта. – Для тебя – восемь лет в анабиозе. Я успел повзрослеть, ты – нет. И ты отказываешься это принять.
Пальцы Занзаса сжимаются на кружке, но он сдерживается и ставит недопитый кофе на стол. Молчит. Слушает. Иногда надо слушать и сдерживаться – разнообразия ради.
- Мы все переиграем, - говорит Сквало. – Переставим фигуры на доске и начнем новую партию.
Сквало хватает со стола чашку и залпом допивает остывший кофе.
- Мы все переиграем, - жестко повторяет он.
Занзас ухмыляется.
- Зачем ты говоришь мне то, что и так понятно, мусор? – насмешливо спрашивает он.
- Да вот, решил, что иногда тебе стоит повторять очевидное, - в тон ему отвечает Сквало. Скалится улыбкой сквозь бинты.
Босс и вице-босс смотрят в окно. Небо на горизонте светлеет, нахохлившиеся птичьи фигуры надзирателей за окном кажутся совсем мелкими.
А еще – в кабинете ощутимо становится теплее.

TYL!Занзас|TYL!Тсуна. Случайная встреча на пляже. "Занзас, я ведь не давал тебе отпуск." H!
Люди и обстоятельства вокруг человека непрерывно меняются, а сам человек, в свою очередь, склонен ко всем этим изменениям привыкать – иначе он просто не выжил бы в этом жестоком мире.
Вот так и Савада Цунаёши: пережив несколько лет, сопровождавшихся возгласами Гокудеры: «Десятый!» и утверждениями Реборна: «Цуна – ты будущий босс Вонголы», он мало-помалу привык к тому, что вокруг есть люди, которые каждый свой шаг будут уточнять у него. А еще к тому, что даже боссы некоторых мелких кланов будут согласовывать с Вонголой место и время своих отпусков – чтобы не помешать отдыху Десятого или не оказаться на каком-нибудь далеком острове, если Саваде вдруг понадобится их присутствие на очередном заседании Альянса.
Поэтому, когда приехавший в Мафия-лэнд Десятый босс Вонголы Савада Цунаёши узрел на пляже босса Варии Занзаса, которому соврешенно точно не полагалось в Маифя-лэнде находиться, он несколько удивился.
И первой фразой, которая вырвалась у Цуны, была:
- Занзас, я ведь не давал тебе отпуск!
Босс Варии поглядел на него поверх солнцезащитных очков.
- Савада, - веско сказал он. – В тот момент, когда мне вдруг придет в голову просить у тебя отпуск или даже просто информировать тебя о своем расписании, я, пожалуй, пойду и застрелюсь.
Цуна подумал, что этого, в общем-то, и следовало ожидать.
- Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он, и тут же осознал, что сморозил глупость.
- Савада, - похоже, Занзас это тоже осознал, потому что посмотрел на Цуну, как на идиота. – Я здесь отдыхаю, - очень отчетливо произнес он. – По-моему, это логично.
- Вполне, - растерянно согласился Цуна.
- А вон там, - Занзас махнул рукой куда-то за спину, - отдыхают Бельфегор и Луссурия. С биноклями.
Цуна хотел поинтересоваться, при чем тут бинокли, но в этот момент Занзас продолжил:
- А вон там, - он указал на клочок пляжа чуть подальше, - отдыхает босс одной докучливой семьи вместе со своей охраной. А чуть левее пришвартована его яхта.
Цуна присмотрелся и действительно увидел пузатого господина средних лет в пестрой гавайке. За спиной господина, почтительно переминаясь с ноги на ногу, стояли три молодых человека в черных деловых костюмах. Цуна мог бы поручиться, что им ужасно жарко стоять на солнцепеке в такой одежде. Еще паре десятков таких же молодых людей, которые находились на яхте тоже приходилось явно несладко.
- А вон там, - Занзас указал чуть правее, - стоит наш катер. На нем сейчас отдыхает этот чертов мусор.
Десятый босс семьи Вонгола начал о чем-то догадываться, но своих догадок озвучивать не стал, а выжидательно посмотрел на Занзаса, предоставляя тому возможность договорить.
- Как тебе, наверное, известно, - похоже, Занзас был в относительно неплохом расположении духа, потому что соизволил объяснить дальше, - этот остров и сотня метров прибрежных вод вокруг него считается нейтральной территорией, и устраивать какую-то локальную разборку в этих пределах станет только дурак. Поэтому, - договорил босс Варии то, что Цуна и сам уже понял, - мы собираемся поймать их, как только они пересекут нейтральные воды. Что, - добавил Занзас, увидев, что господин в гавайке поднялся со своего места, - произойдет очень скоро.
Цуна усмехнулся, глядя, как Занзас спускается по лестнице к причалу, и мысленно пожелал варийцам удачи. Мысленно – потому что мог предположить, что Занзас ответит на подобные слова, высказанные вслух.
Люди и обстоятельства вокруг человека непрерывно меняются, но Занзас и его Вария, похоже, остаются неизменными. И Цуна не мог не признать, что это не так уж плохо.

Занзас|Хару. "Женщина, что значит это твое "хахи"?"
Этот человек пугает. У него глаза хищного зверя, неровные шрамы на лице и – Хару точно видела! – два пистолета заткнуты за пояс.
Хару была бы рада убежать отсюда подальше, но Цуна-сан впихнул ей в руки Ламбо-тяна и И-Пин-тян и, выпалив скороговоркой: «Присмотри за ними, пожалуйста», зашел в дом вместе с Реборном и этим человеком. Какие у них между собой дела, Хару не знает и знать не желает. Но все равно пытается подслушать под дверью, отпустив Ламбо-тяна и И-Пин-тян играть в мяч. Вот только ей ничего не слышно – эти, трое, наверное, поднялись наверх…
- Хахи! – дверь резко открывается, и Хару едва успевает отпрыгнуть.
На пороге – тот человек.
- А запомни, Савада, я в твоем милосердии не нуждаюсь, - раздраженно говорит он, полуобернувшись.
Захлопывает дверь, бросает короткий взгляд на Хару (та вздрагивает) и идет по направлению к калитке.
Хару с преувеличенным интересом следит за игрой Ламбо и И-Пин, и поэтому даже не сразу испуганно вскидывает голову, когда ее окликают:
- Эй, женщина!
- Хахи?! – Хару вертит головой по сторонам.
- Да к тебе, к тебе обращаюсь, - в голосе появляются нотки раздражения. – Как доехать отсюда до аэровокзала?
- Хахи!
Хару, запинаясь, объясняет, и страшный человек, наконец, выходит за ограду дома Цуны-сана.
Но в тот момент, когда она уже готова облегченно вздохнуть, избавившись от его присутствия, он внезапно останавливается и снова поворачивается к ней. В голосе впервые появляется легкий интерес:
- Слушай, женщина, а что значит это твое «хахи»?

Тсуна. Сон. Кроваво-красное солнце на чистом небе.
После очередной тренировки Цуна засыпает с надеждой, что проклятый сон, который он видит каждую ночь с тех пор, как очутился в будущем, и о котором он никому не рассказывает – у всех и так слишком много проблем – хоть сегодня ему не приснится.
Но тщетно – во сне он видит себя стоящим посреди бескрайнего зеленого поля. Высокие стебли всегда неподвижны – ветра здесь не бывает. Мертвое травяная равнина со всех сторон.
А вдали, над самой кромкой горизонта, виден тяжелый кроваво-красный диск заходящего солнца. Еще ни разу за то время, что Цуна видит этот сон, оно не сдвинулось с места; и стороны света тут не определишь – но Цуна почему-то уверен, что солнце садится, а не восходит.
На небе – ни облачка. Только где-то вдали протянулся странгуляционной бороздой тонкий самолетный след.
Небо ранено. Небо истекает кровью. Небо задыхается.
Цуна отчетливо чувствует это.
Он просыпается, а у него перед глазами все еще стоит алое пятно солнца на синем небе.

***
Ночь перед началом «Выбора».
Цуна вновь засыпает с надеждой, что не увидит ставшего уже привычным кошмара.
И только обреченно вздыхает, когда видит перед собой бескрайнее зеленое поле и кровавый круг солнца на горизонте.
Но сегодня здесь что-то не так.
Налетевший внезапно ветер колышет высокие стебли травы, ерошит и без того непослушные волосы Цуны. Савада чувствует на лице капли дождя и неверяще вскидывает голову.
На небо наползают тяжелые грозовые тучи. Им навстречу летят легкие перистые облака.
Между стеблями травы начинает потихоньку собираться серебристый туман.
Но вдали на горизонте продолжает сиять багряное солнце. Воздух становится влажным, наполняется водяной пылью, и в небе появляется широкая радуга. Семь цветов – как семь типов Пламени.
Небо переменчиво. Небо справедливо и милосердно. Небо равно приемлет каждую стихию, ищущую в нем место. Небо вечно и бессмертно, оно может истекать кровью, оно может задыхаться – но оно не умрет. Кровь новых Хранителей восполнит потерянную…
И, просыпаясь, Цуна впервые думает, что солнце на горизонте может быть и восходящим.

Бьякуран | Шоичи. Боязнь высоты. "Полетели?"
Четыре сотни метров до земли и окно от пола до потолка…
Окно во всю стену, но остальные стены – непрозрачные. Можно смотреть на них. А еще – на Бьякурана.
Босс Мильфиоре встает с места и подходит к окну.
- Душно, Шо-тян, - ласково поясняет он, открывая обе створки.
В комнату врывается ветер.
Шоичи кажется, что в ветре слишком мало кислорода – шутка ли, полкилометра над землей, но он точно знает, на какой высоте воздух становится разреженным, и понимает, что все это – игра воображения.
- Шо-тян, - ласково говорит Бьякуран. – Знаешь, однажды у меня был подчиненный… Он пять лет верно служил мне, а потом вдруг решил меня предать.
На лбу у Шоичи выступает испарина. Он машинально поправляет очки.
- Иногда я жалею, что в то время у меня еще не было этого небоскреба, - улыбается Бьякуран. – Столько мороки было, с тем, чтобы обставить все, как самоубийство… А, впрочем, дело прошлое.
Он приобнимает подчиненного за плечи и кивает в сторону гостеприимно распахнутого окна.
- Ну что, полетели, Шо-тян?
Шоичи облизывает пересохшие губы.
- Как прикажете, Бьякуран-сан.
- Правильный ответ, Шо-тян, - шепчет Бьякуран над ухом. – Твоя жизнь – жизнь канатоходца, балансирующего на леске между двумя высотными зданиями.
Шоичи представляет себе эту картину и невольно ежится. Он боится высоты, но, в то же время, не может не признавать, что Бьякуран-сан выразился правильно.
Впрочем, он знал, на что идет, с самого начала…

TYL!Занзас | TYL!Сквало. Смертельное ранение. Признание.
*вариация №1, с претензией на стеб*
Где-то сбоку послышались тяжелые шаги.
Не видя, кто идет, Сквало потянулся к мечу и Коробочке. Если уж подыхать, так с музыкой. Чем больше он унесет с собой в могилу – тем лучше.
- Ну и какого дьявола ты тут разлегся? – холодно спросил подошедший Занзас
Сквало выпустил оружие из рук и попытался прикрыть рваную рану в боку, но, похоже, от взгляда босса она не ускользнула.
- Что, умираешь, мусор? – равнодушно, почти ласково поинтересовался Занзас. – Во всей череде твоих глупых поступков этот – самый дурацкий.
Сквало осклабился.
- Знаешь, босс, раз уж мне все равно подыхать… Признаюсь я кое в чем…
- Ну?
Сквало хрипло откашлялся.
- Помнишь, мы не так давно обнаружили дыру в финансах Варии? Еще решили, что это проделки Маммона. А с мертвых все равно спросу нет…
- Да помню я тот случай, помню, продолжай давай, а то сдохнешь и не договоришь, - раздраженно перебил его Занзас.
- Это не Маммон, - прохрипел Сквало. – Это моих рук дело.
- Твоих рук дело? – переспросил Занзас.
- Ага, - мечник криво усмехнулся. – Знаешь, я подумал и решил, что неплохо было бы обеспечить себе безбедную старость. Жаль, не сложилось… - А еще, - продолжил Сквало
года три назад я у тебя за спиной договорился с парой семейств, и Вария несколько раз выполняла их заказы. По особым расценкам. Вся прибыль, естественно, шла мне… А еще я принял в Варию нескольких несуществующих людей. И все деньги, выделяемые на их экипировку, положил к себе в карман…
Занзас зевнул. Финансовые вопросы никогда его не интересовали.
- А еще, - вдохновенно добавил Сквало, - это я на прошлой неделе подменил твой виски лимонадом, а подменил твою Коробочку муляжом. И это я позавчера подложил кнопку тебе на стул. И напоил Бестера текилой тоже я… Ух, вроде все.
Сквало измученно прикрыл глаза и тут же ощутил неслабый пинок под ребра.
- Вот только не вздумай тут умирать, мусор, - рявкнул Занзас. – После всего, в чем ты тут признался, я намерен убить тебя собственными руками!

*вариация №2, ангстЪ*
Кто-то трясет его за плечи и орет в самое ухо:
- Ты же босс, мать твою! Как ты можешь позволить себе сдохнуть раньше подчиненных? Да какой ты после этого, на хрен, босс?
Занзас с трудом поднимает голову. Перед глазами пляшет какая-то разноцветная муть, окружающие предметы расплываются.
- Очнись, придурок! – надрывается знакомый голос над ухом.
- Исчезни, мусор, - хрипло говорит Занзас.
- Не дождешься, - Сквало отрывает от рубашки широкую полосу ткани и пытается его перевязать.
- Знаешь, Сквало, - сипит Занзас, - я тебя ненавижу.
Пробита грудная клетка, легкие не задеты, но дышит он все равно с трудом.
И только полыхающая внутри ярость да природное упрямство заставляют выдавливать из себя слова.
- Ненавижу, - повторяет он. – Чертов придурок. Мельтешишь перед глазами всю жизнь. Отрастил лохмы, как девка какая-то. И орешь, что это во имя какого-то там хренова служения. Да кому ты со своим служением нахер сдался?
- Заткнись, босс, - говорит Сквало.
- Ненавижу тебя, - в третий раз признается Занзас. – Не-на-ви-жу, - раздельно произносит он. – Какого хрена ты за мной тащишься все эти годы? Ведь столько раз видел меня слабаком?
- Замолчи, а, - устало говорит Сквало, затягивая последний узел на самодельном бинте.
- Знаешь, Сквало, - говорит Занзас, - а я ведь почти счастлив, что сдохну и больше не буду видеть перед собой твою рожу.
- Знаешь, босс, - хмуро говорит Сквало, - сейчас ты возненавидишь меня еще больше. Потому что я тебя вытащу.

TYL!Сквало | Фран. «Раз уж равным меня все равно не признают, можно я хоть немного побуду ребенком?». NH!
Стая разноплеменных хищников, нетерпимая к чужим недостаткам, чужим слабостям… вообще, к чужим. Звание же «своего» нужно долго заслуживать. И вряд ли у него получится.
Если бы Франу не было так все равно, ему непременно стало бы страшно.
- Ты только подливаешь масла в огонь своим поведением, - лениво говорит Сквало. - Ведешь себя, как дитя малое. Какой тебе в этом прок?
Сидящий на балконных перилах Фран болтает ногами.
- Раз уж равным меня все равно не признают, можно я хоть немного побуду ребенком?
- А ты им хоть когда-то был? – капитан изволит веселиться.
Фран задумчиво склоняет голову набок.
- Нет, капитан. Наверное, не был. Именно поэтому сейчас я очень стараюсь приобрести необходимый опыт, - он вежливо улыбается.
- Ну-ну. Дурака, значит, валяешь?
«Как и все здесь», - мысленно отвечает Фран. Вслух он этого, конечно, не произносит.

Леви выглядит недалеким идиотом, Бельфегор – вспыльчивым психом, Луссурия трагично заламывает ручки и увещевает их остановиться.
Иногда Франу кажется, что над ним изощренно издеваются. Разыгрывают по нотам один и тот же спектакль с наизусть вызубренным сюжетом – эксклюзивно для новичка.
Глупое, безнадежное, набившее оскомину представление. Надоевший спектакль пяти актеров и одного зрителя. Новаторский перфоманс, в котором зрителя втаскивают на сцену и заставляют принимать в происходящем деятельное участие.
За всем этим Фран тщетно пытается разглядеть правду. А иногда ему начинает казаться, что Вария – куда большие дети, чем он сам. И все это не притворство, а истинное положение вещей. Но он убеждает себя, что это невозможно. Ну не может группа из пяти клоунов так эффективно действовать!
Фран язвит вдвое больше обычного и наблюдает. В приступе злости люди перестают себя контролировать, и понять их становится проще.
Пока что с Варией проще не становится.
- У нас ты можешь быть кем угодно. Изображать из себя, кого угодно, - говорит Сквало, и Фран вздрагивает: капитан словно отвечает на его невысказанные мысли. – Мы не зря зовемся независимой группировкой. Но это не отменяет того, что мы должны делать свое дело. И поддерживать себя в работоспособном состоянии.
- Я не виноват, что Бельфегор-семпай мне в этом мешает, - притворно жалобно тянет Фран. Нацепляет на себя привычную маску.
- Те, кто не справляется со своими обязанностями – покидает Варию. А уходят от нас одним способом: вперед ногами, - жестко говорит Сквало. – Если ты продолжишь разыгрывать из себя невесть что, когда-нибудь огребешь по полной. Никто с тобой нянчиться не будет. Изображай из себя ребенка сколько угодно, но это не значит, что остальные должны тебя так воспринимать.
Фран равнодушно пожимает плечами.
- Не беспокойтесь, капитан. Даже дети знают, когда нужно вовремя остановиться.

TYL!Сквало | Фран. AU – наш мир, настоящая мафия. «Я устал терять дорогих людей». Удушливый дым, пятна крови на лице и руках.

Фран кашляет и прикрывает лицо рукавом. Ядовитый дым от горящего на этаже пластика мешает дышать.
- Ты живой там, щенок? – Сквало слышно даже сквозь выстрелы и треск горящих панелей.
- Да, капитан, - меланхолично отзывается Фран и перезаряжает пистолет, попутно отмечая, что патронов осталось мало.
- Отступаем по пожарной лестнице, - командует Сквало и короткими перебежками направляется в левое крыло.
Фран послушно следует за ним, истратив по пути еще одну обойму.
Выскакивает на лестничную площадку, и Сквало тут же отталкивает его в сторону. Закрывает дверь на засов, баррикадирует стоящим тут же тяжелым шкафом. С той стороны в дверь стреляют.
Фран смотрит на часы. Половина седьмого.
Точно по расписанию где-то в правом крыле жахает взрыв: ребята хорошо сработали.
Попытки выбить дверь прекращаются – похоже, охрану удалось отвлечь
Сквало проводит рукой по щеке и рассеяно смотрит на окровавленную ладонь.
- Шальная пуля царапнула, - зачем-то поясняет он.
- Многовато, - Фран смотрит в окно.
- Чего там? – Сквало резко поворачивается к нему.
- Отступают тем путем, где сейчас Бельфегор и Луссурия. Их человек пятьдесят. У этого хрыча больше охраны, чем мы ожидали, - говорит Фран.
- Черт! – Сквало в сердцах вытряхивает на ладонь оставшиеся патроны. – Не хватит.
- У меня столько же. Нет даже смысла идти на помощь. Если этих придурков пришьют, мы ничего не сможем сделать.
Сквало раздраженно бьет кулаком о стену, сбивая костяшки пальцев до крови.
Фран садится на подоконник. Заказанный хрыч свалил вместе с охраной, а пожар сюда еще не добрался, так что в здании сейчас безопаснее, чем на улице.
- Вы любите мангу, капитан?
- Мангу? – недоуменно переспрашивает Сквало.
Фран достает из-за пазухи пестрый томик и машет им перед носом у Супербии.
- Японские комиксы, - поясняет он.
- С чего ты вдруг о них заговорил? – Сквало подозрительно косится то на томик, то на Франа.
- Сюжеты, когда погибает кто-то из сторонников героя, там часто встречаются, - сообщает Фран. – Оставшиеся персонажи скорбят, читатели гневаются и проклинают мангаку. А потом главный герой пафосно провозглашает что-то вроде: «Я устал терять дорогих людей!», поднимается с колен, истекая кровью, и идет бить морды злодеям, - продолжает Фран. – Считается, что смерть соратников должна сделать персонажа сильнее.
- Ты на что намекаешь? – резко спрашивает Сквало. – Уж поверь, эти двое, - он кивает в сторону окна, - не сдохнут, сколько бы охраны им бы не пришлось положить. А если ты будешь трепаться вместо того, чтобы делать свою работу, - внезапно рявкает он, - то мы точно потеряем одного очень дорогого человека! Помнишь, сколько нам обещали за его устранение?! Если что, босс с нас три шкуры спустит!

@темы: фэндомная трава, творчество, реборнотрава, фанфик